Она неодобрительно покачала головой. Сергей неторопливо грыз сухарь и слушал, как горячо доказывал субъект с козлиной бородкой.
– Нет, нет! Я не согласен, чтобы посягали на мои убеждения, на имущество… Я не могу согласиться… Я протестую, наконец!
– Ну и протестуйте! Сколько вам хочется! Да что толку-то? Это все равно, что кричать во все горло: «Я протестую против землетрясения». У меня вон фабрика! А так-то, впустую…
Хозяйка, заметив, что спор начинает принимать острый характер, снова оборвала разговор:
– Бросьте, господа! Всегда у вас политика. С чего бы ни начали, всё на нее свернете… Лидочка, ты бы сыграла что-нибудь!
Утром, когда Сергей вышел из дому, на переполненных улицах Новороссийска сразу же заметил необычайное оживление. Все бегали, суетились и шумели больше, чем обыкновенно. На лицах было возбуждение. Сергей направился к углу, возле которого толпилась кучка прохожих. Он протискался к забору, и в глаза ему сразу бросилось огромным шрифтом кричащее «Правительственное сообщение»:
КРАСНЫЕ БАНДЫ РАЗБИТЫ НАГОЛОВУ!
ВЧЕРА, 21 ФЕВРАЛЯ, ДОБЛЕСТНЫМИ ЧАСТЯМИ ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ АРМИИ ВЗЯТ РОСТОВ
НАСТУПЛЕНИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ…
Тут же стояли два щеголеватых офицера, сразу почувствовавшие себя героями.
– Может, опять как в прошлый раз? – усомнился кто-то. – Написать написали, а взять и позабыли?
– Нет, нет! Аэроплан прилетел, скоро будут все подробности.
А один из офицеров сказал небрежно, но авторитетно:
– Теперь покатятся…
«Неужели правда! – думал, уходя, Сергей. – Что бы это значило? Почему наши отступают?»
Однако уже после обеда стало очевидно, что Ростов занят.
Контрреволюция воспрянула духом. По кафешантанам, кабачкам и подвалам тыл сегодня шумно праздновал победу.
Все разменявшие состояния на иностранную валюту ожили, расцвели и замечтали снова.
Со станции Новороссийск загудел и сорвался вперед закованный в железо отдыхавший бронепоезд «На Москву». И его трехцветный флаг впереди паровоза, развеваемый ветром, гордо колыхался.
…А вечером в тот же день, в двух верстах от города, по Сочинскому шоссе зеленые захватили отправляющийся транспорт. Частью перестреляли, частью обезоружили его многочисленную стражу.
Между тем Сергей собирал где мог сведения, решив при первом случае убежать к партизанам. Он ежедневно слышал о том, что их в городе полно, что их переодетые шпионы снуют повсюду по улицам и базарам, всматриваясь и вслушиваясь во все.
– Но где же они прячутся? – как-то спросил он своего собеседника.
– Далеко! – усмехнулся тот. – Видите те сопки? – И он указал на горы, возвышавшиеся недалеко за рабочим поселком. – Так я ручаюсь, что если бы вы – один, конечно, – попробовали подняться туда, то попались бы живо.
– Но почему же не принимают никаких мер? Ну, отряд бы хотя послали.
– Посылали! – И тот безнадежно махнул рукой. – Да что толку! Кругом у них шпионы. Эти, – он указал на окраины, – сами полубандиты. Покрывают, предупреждают. А по горам гоняться удовольствия мало.
Сергей возвращался домой и шел задумавшись. Вдруг он заметил, что очутился посреди большой толпы, запрудившей улицу. Взглянул – впереди солдаты стоят и никого не пропускают. Почти у каждых ворот то же.
Квартал был оцеплен командой от коменданта города. Проверяли документы.
– Всем, всем, господа, предъявлять! Никто не освобождается. Военнослужащие тоже, – услышал он чей-то громкий голос.
– Константин Николаевич! – И кто-то тронул Сергея за рукав.
Обернувшись, он увидел госпожу Красовскую.
– Как хорошо, что я вас встретила. Пойдемте вместе, а то я паспорт из дома не захватила.
«Чтоб тебе провалиться!» – мелькнуло у Сергея.
– Вы постойте тут, пожалуйста, – торопливо освобождая руку, ответил он. – Тут очередь большая, а я сейчас все устрою.
Оставив ее удивленною такой поспешностью, он скрылся. Самое лучшее в таких случаях действовать как можно спокойней и решительней. Это уже несколько раз испытывал Сергей. Заметив, что возле одного переулка толпа слишком наседает на постового солдата, он подошел, ругаясь:
– Ты что, безмозглая башка, бабой стоишь? Тебя зачем сюда поставили? Смотри, тебе скоро на шею сядут. Не подпускать к себе никого на десять шагов!..
И пока растерявшийся солдат отгонял толпу, он спокойно прошел мимо и, очутившись по ту сторону, смешался с любопытными, завернул за угол и пошел прочь.
«Ну, – думал он, очутившись далеко, – теперь ворочаться домой нельзя. Куда же теперь идти?»
И он остановился раздумывая. Поднял голову, и перед его глазами встали сопки.
«Туда!» – решил он.
У самой подошвы гор кривыми, узенькими уличками раскинулся захудалый поселок. Маленькие домики низко вросли в землю. Плохо сколоченные заборы, через которые можно было заглядывать с дороги, шатались как пьяные. А деревянные крыши многих лачужек, точно отягощенные непосильной ношей, осели серединой книзу.
Народа не было видно вовсе, все как повымерли или попрятались. Но, проходя мимо, Сергей чувствовал на себе из-за ворот и из окошек недоброжелательные взгляды. Когда Сергей миновал крайний домик, то остановился возле старого сарая. Сорвал с плеч погоны и отбросил их в сторону. Гора казалась раньше очень близкой, но прошло еще немало времени, прежде чем он добрался до ее основания и начал медленно подниматься узенькой, изгибающейся тропочкой. Земля была сыроватая и скользкая; шел он долго, поднимаясь все выше и выше. Уже смеркалось, день подходил к концу, расплывались резкие контуры, сливался в одно кустарник, и леса затемнели впереди черными массами. Сергей шел и шел. Несколько раз останавливался перевести дух, но ненадолго. Только когда добрался наконец до вершины первой горы и увидел впереди поднимающиеся новые громады, он сел, тяжело дыша, на одну из широких каменных глыб. Прислонился, охватив руками покрытый мхом, торчащий из земли обломок, и взглянул, усталый, перед собой.
Зашло солнце. Бледными огоньками зажигался город и мерцал тусклыми звездочками по земле – далеко внизу. Широкий простор убегающего моря поблескивал темными полосками чуть заметно. Было тихо. Лишь едва слышный шум, смутный и беззвучный, доносился с порывами ветра из оставленного города и замирал растаяв.
С непривычки немного кружилась голова.
Странное ощущение, не испытываемое никогда раньше, охватило Сергея.
Засмеялся громко-громко. Отголоски покатились по сторонам, удесятерив силу его голоса. И, раскатившись, пропали за темными уступами.
– Ого-го-го!.. – широко и сильно крикнул Сергей, вставая.
Каждый камень, каждая лощинка, каждая темная глубина между изгибами гор ответили ему приветливо и раскатисто: «Го-о-о-о!..»
И вздрогнул Сергей, насторожившись. Тихо, но ясно откуда-то сверху донеслось до его слуха опять:
– Оо-ооо!.. Отвечает кто-то.
Он обернулся, всматриваясь, и увидел далеко перед собой впереди вспыхнувший огонек.
Пошел, спотыкаясь, опять. Долго шел. Два раза падал, разбил коленку. Огонек то мерцал, то пропадал за деревьями; вот вынырнул близко, почти рядом. Злобно залаяла собака. Он продвинулся еще немного, вышел на покрытую кустиками лужайку и остановился, услышав впереди у забора голоса.
Разговаривали двое.
– Давно ушел? – спрашивал один.
– Давно! – ответил другой. – Давно, а не ворочается. Может, попался?!
С минуту помолчали, потом один бросил докуренную цигарку и ответил неторопливо:
– Не должно быть, не из таких! Слышал я, как кричал кто-то внизу.
«Они!» – решил Сергей. И, выступив, окликнул негромко:
– Эй! Не стрелять! Свой, ребята. Оба повскакали, лязгая затворами.
– А кто?
– Стой, стой! Не подходи, а то смажем!
– Свой! Из города к вам, в партизаны!
– К нам? – подозрительно переспросили его. – А ты один?
– Один!
– Ну, подходи.
Сергей подошел вплотную.
– Ну, пойдем, коли к нам, в хату до свету.
Вошли во двор. Яростно залаяла, бросаясь, собака. Кто-то распахнул дверь, и он вошел в светлую, чистую комнату.
– Вот, Лобачев, – проговорил один из вошедших, указывая на Горинова, – говорит, к нам пришел, в партизаны.
Сергей поднял глаза. Перед ним стоял высокий, крепкий человек в казачьих шароварах, в кубанке, но без погонов. На груди его была широкая малиново-зеленая лента со звездой и полумесяцем.
«Какой странный значок! – подумал в первую минуту Сергей. – Почему бы не просто красный?»
Человек куда-то торопился. Он задал ему несколько коротких вопросов: кто он, откуда и как попал сюда.
– Я из красных, попал к белым и бежал…
